Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:

100% +

Бернард Шоу
Пигмалион
Роман в пяти действиях

Действующие лица

Клара Эйнсфорд Хилл , дочь.

Миссис Эйнсфорд Хилл, ее мать.

Прохожий.

Элиза Дулиттл , цветочница.

Альфред Дулиттл, отец Элизы.

Фредди, сын миссис Эйнсфорд Хилл.

Джентльмен.

Человек с записной книжкой.

Саркастический прохожий.

Генри Хиггинс , профессор фонетики.

Пикеринг , полковник.

Миссис Хиггинс, мать профессора Хиггинса.

Миссис Пирс , экономка Хиггинса.

Несколько человек в толпе.

Горничная.

Действие первое

Ковент-Гарден. Летний вечер. Дождь как из ведра. Со всех сторон отчаянный рев автомобильных сирен. Прохожие бегут к рынку и к церкви св. Павла, под портиком которой уже укрылось несколько человек, в том числе пожилая дама с дочерью, обе в вечерних туалетах. Все с досадой всматриваются в потоки дождя, и только один человек, стоящий спиной к остальным, по-видимому, совершенно поглощен какими-то отметками, которые он делает в записной книжке. Часы бьют четверть двенадцатого.

Дочь (стоит между двумя средними колоннами портика, ближе к левой). Я больше не могу, я вся продрогла. Куда девался Фредди? Полчаса прошло, а его все нет.

Мать (справа от дочери). Ну, уж не полчаса. Но все-таки пора бы ему привести такси.

Прохожий (справа от пожилой дамы). Это вы и не надейтесь, леди: сейчас ведь все из театров едут; раньше половины двенадцатого ему такси не достать.

Мать. Но нам необходимо такси. Не можем же мы стоять здесь до половины двенадцатого. Это просто возмутительно.

Прохожий. Да я-то тут при чем?

Дочь. Будь у Фредди хоть капля сообразительности, он взял бы такси у театра.

Мать. Чем он виноват, бедный мальчик?

Дочь. Другие ведь достают. Почему же он не может?

Со стороны Саутгемптон-стрит влетает Фредди и становится между ними, закрыв зонтик, с которого стекает вода. Это молодой человек лет двадцати; он во фраке, брюки у него внизу совершенно мокрые.

Дочь. Так и не достал такси?

Фредди. Нет нигде, хоть умри.

Мать. Ах, Фредди, неужели совсем, совсем нет? Ты, наверно, плохо искал.

Дочь. Безобразие. Уж не прикажешь ли нам самим идти за такси?

Фредди. Я же вам говорю, нигде ни одного нет. Дождь пошел так неожиданно, всех застигло врасплох, и все бросились к такси. Я прошел до самого Чэринг-кросс, а потом в другую сторону, почти до Ледгейт-цирка, и ни одного не встретил.

Мать. А на Трафальгар-сквер был?

Фредди. На Трафальгар-сквер тоже ни одного нет.

Дочь. А ты там был?

Фредди. Я был на Чэринг-кросском вокзале. Что ж ты хотела, чтоб я до Гаммерсмита маршировал под дождем?

Дочь. Нигде ты не был!

Мать. Правда, Фредди, ты как-то очень беспомощен. Ступай снова и без такси не возвращайся.

Фредди. Только зря вымокну до нитки.

Дочь. А что же нам делать? По-твоему, мы всю ночь должны простоять здесь, на ветру, чуть не нагишом? Это свинство, это эгоизм, это…

Фредди. Ну ладно, ладно, иду. (Раскрывает зонтик и бросается в сторону Стрэнда, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у нее из рук корзину с цветами.)

В ту же секунду сверкает молния, и оглушительный раскат грома как бы аккомпанирует этому происшествию.

Цветочница. Куда прешь, Фредди! Возьми глаза в руки!

Фредди. Простите. (Убегает.)

Цветочница (подбирает цветы и укладывает их в корзинку). А еще образованный! Все фиалочки в грязь затоптал. (Усаживается на плинтус колонны справа от пожилой дамы и принимается отряхивать и расправлять цветы.)

Ее никак нельзя назвать привлекательной. Ей лет восемнадцать – двадцать, не больше. На ней черная соломенная шляпа, сильно пострадавшая на своем веку от лондонской пыли и копоти и едва ли знакомая со щеткой. Волосы ее какого-то мышиного цвета, не встречающегося в природе: тут явно необходимы вода и мыло. Порыжелое черное пальто, узкое в талии, едва доходит до колен; из-под него видна коричневая юбка и холщовый фартук. Башмаки, видно, также знали лучшие дни. Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у нее недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста.

Мать. Позвольте, откуда вы знаете, что моего сына зовут Фредди?

Цветочница. А, так это ваш сын? Нечего сказать, хорошо вы его воспитали… Разве это дело? Раскидал у бедной девушки все цветы и смылся, как миленький! Теперь вот платите, мамаша!

Дочь. Мама, надеюсь, вы не сделаете ничего подобного. Еще недоставало!

Мать. Подожди, Клара, не вмешивайся. У тебя есть мелочь?

Дочь. Нет. У меня только шестипенсовик.

Цветочница (с надеждой). Вы не беспокойтесь, у меня найдется сдачи.

Мать (дочери). Дай сюда.

Дочь неохотно расстается с монетой.

Так. (Девушке.) Вот вам за цветы, моя милая.

Цветочница. Дай вам бог здоровья, леди.

Дочь. Возьмите у нее сдачи. Эти букетики стоят не больше пенни.

Мать. Клара, тебя не спрашивают. (Девушке.) Сдачи не надо.

Цветочница. Дай вам бог здоровья.

Мать. А теперь скажите мне, откуда вы знаете, как зовут этого молодого человека?

Цветочница. А я и не знаю.

Мать. Я слышала, как вы его назвали по имени. Не пытайтесь обмануть меня.

Цветочница. Очень мне нужно вас обманывать. Я просто так сказала. Ну, Фредди, Чарли – надо же как-нибудь назвать человека, если хочешь быть вежливым. (Усаживается возле своей корзины.)

Дочь. Зря выбросили шесть пенсов! Право, мама, уж от этого вы могли бы Фредди избавить. (Брезгливо отступает за колонну.)

Пожилой джентльмен – приятный тип старого армейца – взбегает по ступеням и закрывает зонтик, с которого течет вода. У него, так же как у Фредди, брюки внизу совсем мокрые. Он во фраке и легком летнем пальто. Становится на свободное место у левой колонны, от которой только что отошла дочь.

Джентльмен. Уфф!

Мать (джентльмену). Скажите, пожалуйста, сэр, все еще не видно никакого просвета?

Джентльмен. К сожалению, нет. Дождь только что полил еще сильнее. (Подходит к тому месту, где сидит цветочница, ставит ногу на плинтус и, нагнувшись, подвертывает мокрую штанину.)

Мать. Ах, боже мой! (Жалобно вздыхает и отходит к дочери.)

Цветочница (спешит воспользоваться соседством пожилого джентльмена, чтобы установить с ним дружеские отношения). Раз полил сильнее, значит скоро пройдет. Не расстраивайтесь, кэптен, купите лучше цветочек у бедной девушки.

Джентльмен. Сожалею, но у меня нет мелочи.

Цветочница. А я вам разменяю, кэптен.

Джентльмен. Соверен? У меня других нет.

Цветочница. Ух ты! Купите цветочек, кэптен, купите. Полкроны я могу разменять. Вот возьмите этот – два пенса.

Джентльмен. Ну, девочка, только не приставать, я этого не люблю. (Роется в карманах.) Право же, нет мелочи… Погодите, вот полтора пенса, если это вас устроит… (Отходит к другой колонне.)

Цветочница (она разочарована, но все-таки решает, что полтора пенса лучше, чем ничего). Спасибо вам, сэр.

Прохожий (цветочнице). Ты смотри, взяла деньги, так дай ему цветок, а то вон тот тип стоит и записывает каждое твое слово.

Все оборачиваются к человеку с записной книжкой.

Цветочница (вскакивает в страхе). А что же я такого сделала, если поговорила с джентльменом? Продавать цветы не запрещается. (Плаксиво.) Я честная девушка! Вы все видели, я только попросила его купить цветочек.

Общий шум; большинство публики настроено сочувственно к цветочнице, но не одобряют ее чрезмерную впечатлительность. Пожилые и солидные успокоительно треплют ее по плечу, подбодряя репликами вроде: – Ну-ну, не реви! – Кому ты нужна, никто тебя не тронет. Нечего скандал поднимать. Успокойся. Будет, будет! – и т. д. Менее терпеливые цыкают на нее и сердито спрашивают, чего собственно она орет? Те, которые стояли поодаль и не знают, в чем дело, протискиваются поближе и еще увеличивают шум расспросами и объяснениями: – Что случилось? – Что она сделала? – А он где? – Да вот засыпалась. Как, вон тот? – Да, да, стоит у колонны. Она у него деньги выманила, и т. д. Цветочница, оглушенная и растерянная, пробирается сквозь толпу к пожилому джентльмену и жалобно кричит.

Цветочница. Сэр, сэр, скажите ему, чтобы он на меня не заявлял. Вы не знаете, чем это пахнет. За приставанье к джентльменам у меня отберут свидетельство, выкинут меня на улицу. Я…

Человек с записной книжкой подходит к ней справа, и за ним теснятся все остальные.

Человек с записной книжкой. Но-но-но! Кто вас трогал, глупая вы девушка? За кого вы меня принимаете?

Прохожий. Все в порядке. Это джентльмен – обратите внимание на его ботинки. (Человеку с записной книжкой, пояснительно.) Она думала, сэр, что вы шпик.

Человек с записной книжкой (с интересом). А что это такое – шпик?

Прохожий (теряясь в определениях). Шпик – это… ну, шпик, и все тут. Как же иначе сказать? Ну, сыщик, что ли.

Цветочница (все еще плаксиво). Вот хоть на Библии поклясться, не говорила ему ничего!..

Человек с записной книжкой (повелительно, но без злобы). Да замолчите же вы наконец! Разве я похож на полицейского?

Цветочница (далеко не успокоенная). А зачем же вы все записывали? Почем я знаю, правду вы записали или нет? Вот покажите, что у вас там про меня написано.

Он раскрывает свою записную книжку и несколько секунд держит ее перед носом девушки; при этом толпа, силясь заглянуть через его плечо, напирает так, что более слабый человек не удержался бы на ногах.

Это что такое? Это не по-нашему написано. Я тут ничего не разберу.

Человек с записной книжкой. А я разберу. (Читает, в точности подражая ее выговору.) Ни расстрайвтись, кэптен; купити луччи цвиточик у бедны девушки.

Цветочница (в испуге). Это что я его назвала «кэптен»? Так я же ничего дурного не думала. (Джентльмену.) Ой, сэр, скажите ему, чтобы он на меня не заявлял. Скажите…

Джентльмен. Как заявлял? Не нужно ничего заявлять. В самом деле, сэр, если вы детектив и хотели оградить меня от уличных приставаний, то заметьте, что я вас об этом не просил. У девушки ничего дурного не было на уме, всякому ясно.

Голоса в толпе (выражая общий протест против системы полицейского сыска). И очень даже просто! – Вам-то что до этого? Вы знайте свое дело. Верно, выслужиться захотел. Где это видано, записывать за человеком каждое слово! – Девушка с ним и не заговаривала. А хоть бы и заговорила! – Хорошее дело, уже нельзя девушке спрятаться от дождя, чтоб не нарваться на оскорбление… (И т. д. и т. п.)

Наиболее сочувственно настроенные ведут цветочницу обратно к колонне, и она снова усаживается на плинтус, стараясь побороть свое волнение.

Прохожий. Да он не шпик. Просто въедливый тип какой-то, вот и все. Я вам говорю, обратите внимание на ботинки.

Человек с записной книжкой (обернувшись к нему, весело). Кстати, как поживают ваши родственники в Селси?

Прохожий (подозрительно). Откуда вы знаете, что мои родственники живут в Селси?

Человек с записной книжкой. Не важно, откуда. Но ведь это так? (Цветочнице.) А вы как попали сюда, на восток? Вы ведь родились в Лиссонгров.

Цветочница (с испугом). Что ж тут дурного, если я уехала из Лиссонгров? Я там в такой конуре жила, хуже собачьей, а плата – четыре шиллинга шесть пенсов в неделю… (Плачет.) Ой-о-о-ой…

Человек с записной книжкой. Да живите вы где хотите, только перестаньте ныть.

Джентльмен (девушке). Ну полно, полно! Он вас не тронет; вы имеете право жить где вам заблагорассудится.

Саркастический прохожий (протискиваясь между человеком с записной книжкой и джентльменом). Например, на Парк-лэйн. Послушайте, я бы не прочь потолковать с вами о жилищном вопросе.

Цветочница (пригорюнившись над своей корзиной, обиженно бормочет себе под нос). Я не какая-нибудь, я честная девушка.

Саркастический прохожий (не обращая на нее внимания). Может быть, вы знаете, откуда я родом?

Человек с записной книжкой (без запинки). Из Хокстона.

Смешки в толпе. Общий интерес к фокусам человека с записной книжкой явно возрастает.

Саркастический прохожий (удивленно). Черт возьми! Так и есть. Слушайте, да вы в самом деле всезнайка.

Цветочница (все еще переживая свою обиду). И никакого он права не имеет лезть! Да, никакого права…

Прохожий (цветочнице). Факт, никакого. И ты ему так не спускай. (Человеку с записной книжкой.) Послушайте, по какому это вы праву все знаете о людях, которые не желают иметь с вами дела? Есть у вас письменное разрешение?

Несколько человек из толпы (видимо, ободренные этой юридической постановкой вопроса). Да, да, есть у вас разрешение?

Цветочница. А пускай его говорит, что хочет. Не стану я с ним связываться.

Прохожий. Все потому, что мы для вас – тьфу! Пустое место. С джентльменом вы бы себе таких штук не позволили.

Саркастический прохожий. Да, да! Если уж вам пришла охота поворожить, скажите-ка – откуда вот он взялся?

Человек с записной книжкой. Челтенхем, Харроу, Кембридж, а впоследствии Индия.

Джентльмен. Совершенно верно.

Общий хохот. Теперь сочувствие явно на стороне человека с записной книжкой. Восклицания вроде: – Все знает! – Так прямо и отрезал. Слыхали, как он этому длинному расписал, откуда он? – и т. д.

Простите, сэр, вы, вероятно, выступаете с этим номером в мюзик-холле?

Человек с записной книжкой. Пока нет. Но я уже подумывал об этом.

Дождь перестал; толпа понемногу начинает расходиться.

Цветочница (недовольная переменой общего настроения в пользу обидчика). Джентльмены так не делают, да, не обижают бедную девушку!

Дочь (потеряв терпение, бесцеремонно проталкивается вперед, оттеснив пожилого джентльмена, который вежливо отступает за колонну). Но где же, наконец, Фредди? Я рискую схватить воспаление легких, если еще постою на этом сквозняке.

Человек с записной книжкой (про себя, поспешно делая отметку в своей книжке). Эрлскорт.

Дочь (гневно). Прошу вас держать ваши дерзкие замечания при себе.

Человек с записной книжкой. А я разве сказал что-нибудь вслух? Прошу извинить меня. Это вышло невольно. Но ваша матушка, несомненно, из Эпсома.

Мать (становится между дочерью и человеком с записной книжкой). Скажите, как интересно! Я действительно выросла в Толсталеди-парк близ Эпсома.

Человек с записной книжкой (шумно хохочет). Ха-ха-ха! Ну и название, черт дери! Простите. (Дочери.) Вам, кажется, нужно такси?

Дочь. Не смейте обращаться ко мне!

Мать. Прошу тебя, Клара!

Дочь вместо ответа сердито пожимает плечами и с надменным выражением отходит в сторону.

Мы были бы вам так признательны, сэр, если б вы нашли для нас такси.

Человек с записной книжкой достает свисток.

О, благодарю вас. (Идет за дочерью.)

Человек с записной книжкой издает пронзительный свист.

Саркастический прохожий. Ну вот вам. Я же говорил, что это переодетый шпик.

Прохожий. Это не полицейский свисток; это спортивный свисток.

Цветочница (все еще страдая от оскорбления, нанесенного ее чувствам). Не смеет он у меня отбирать свидетельство! Мне так же нужно свидетельство, как и всякой леди.

Человек с записной книжкой. Вы, может быть, не заметили – дождь уже минуты две как перестал.

Прохожий. А ведь верно. Что же вы раньше не сказали? Мы бы не теряли тут время, слушая ваши глупости! (Уходит по направлению к Стрэнду.)

Саркастический прохожий. Я вам скажу, откуда вы сами. Из Бидлама. Вот и сидели бы там.

Человек с записной книжкой (услужливо). Бедлама.

Саркастический прохожий (стараясь весьма изысканно произносить слова). Спасибо, господин учитель. Ха-ха! Будьте здоровы. (С насмешливой почтительностью притрагивается к шляпе и уходит.)

Цветочница. Зря только людей пугает. Самого бы его пугнуть как следует!

Мать. Клара, уже совсем прояснилось. Мы можем дойти до автобуса. Идем. (Подбирает юбку и торопливо уходит в сторону Стрэнда.)

Дочь. Но такси…

Мать уже не слышит ее.

Ах, как все это скучно! (Сердито идет за матерью.)

Все уже разошлись, и под портиком остались только человек с записной книжкой, пожилой джентльмен и цветочница, которая возится со своей корзинкой и по-прежнему бормочет что-то себе в утешение.

Цветочница. Бедная ты девушка! И так жизнь нелегкая, а тут еще всякий измывается.

Джентльмен (вернувшись на прежнее место – слева от человека с записной книжкой). Позвольте спросить, как вы это делаете?

Человек с записной книжкой. Фонетика – и только. Наука о произношении. Это моя профессия и в то же время мой конек. Счастлив тот, кому его конек может доставить средства к жизни! Нетрудно сразу отличить по выговору ирландца или йоркширца. Но я могу с точностью до шести миль определить место рождения любого англичанина. Если это в Лондоне, то даже с точностью до двух миль. Иногда можно указать даже улицу.

Цветочница. Постыдился бы, бессовестный!

Джентльмен. Но разве это может дать средства к жизни?

Человек с записной книжкой. О да. И немалые. Наш век – это век выскочек. Люди начинают в Кентиштауне, живя на восемьдесят фунтов в год, и кончают на Парк-лэйн с сотней тысяч годового дохода. Они хотели бы забыть про Кентиштаун, но он напоминает о себе, стоит им только раскрыть рот. И вот я обучаю их.

Цветочница. Занимался бы своим делом, вместо того чтоб обижать бедную девушку…

Человек с записной книжкой (рассвирепев). Женщина! Немедленно прекратите это омерзительное нытье или поищите себе приют у дверей другого храма.

Цветочница (неуверенно-вызывающе). Я имею такое же право сидеть тут, как и вы.

Человек с записной книжкой. Женщина, которая издает такие уродливые и жалкие звуки, не имеет права сидеть нигде… вообще не имеет права жить! Вспомните, что вы – человеческое существо, наделенное душой и божественным даром членораздельной речи, что ваш родной язык – это язык Шекспира, Мильтона и Библии! И перестаньте квохтать, как осипшая курица.

Цветочница (совершенно обалдевшая, не решаясь поднять голову, смотрит на него исподлобья, со смешанным выражением изумления и испуга). У-у-ааааа-у!

Человек с записной книжкой (хватаясь за карандаш). Боже правый! Какие звуки! (Торопливо пишет; потом откидывает голову назад и читает, в точности воспроизводя то же сочетание гласных). У-у-ааааа-у!

Цветочница (представление ей понравилось, и она хихикает против воли). Ух ты!

Человек с записной книжкой. Вы слышали ужасное произношение этой уличной девчонки? Из-за этого произношения она до конца своих дней обречена оставаться на дне общества. Так вот, сэр, дайте мне три месяца сроку, и я сделаю так, что эта девушка с успехом сойдет за герцогиню на любом посольском приеме. Мало того, она сможет поступить куда угодно в качестве горничной или продавщицы, а для этого, как известно, требуется еще большее совершенство речи. Именно такого рода услуги я оказываю нашим новоявленным миллионерам. А на заработанные деньги занимаюсь научной работой в области фонетики и немного – поэзией в мильтоновском вкусе.

Джентльмен. Я сам изучаю индийские диалекты и…

Человек с записной книжкой (торопливо). Да что вы? Не знаком ли вам полковник Пикеринг, автор «Разговорного санскрита»?

Джентльмен. Полковник Пикеринг – это я. Но кто же вы такой?

Человек с записной книжкой. Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса».

Пикеринг (восторженно). Я приехал из Индии, чтобы познакомиться с вами!

Хиггинс. А я собирался в Индию, чтобы познакомиться с вами.

Пикеринг. Где вы живете?

Хиггинс. Уимпол-стрит, двадцать семь-А. Приходите ко мне завтра же.

Пикеринг. Я остановился в Карлтон-отеле. Идемте со мной сейчас же, мы еще успеем побеседовать за ужином.

Хиггинс. Великолепно.

Цветочница (Пикерингу, когда он проходит мимо). Купите цветочек, добрый джентльмен. За квартиру платить нечем.

Пикеринг. Право же, у меня нет мелочи. Очень сожалею.

Хиггинс (возмущенный ее попрошайничеством). Лгунья! Ведь вы же сказали, что можете разменять полкроны.

Цветочница (вскакивая в отчаянии). Мешок с гвоздями у вас вместо сердца! (Швыряет корзину к его ногам.) Нате, черт с вами, берите всю корзину за шесть пенсов!

Часы на колокольне бьют половину двенадцатого.

Хиггинс (услышав в их бое глас Божий, упрекающий его за фарисейскую жестокость к бедной девушке). Указание свыше! (Торжественно приподнимает шляпу, затем бросает в корзину горсть монет и уходит вслед за Пикерингом.)

Цветочница (нагибается и вытаскивает полкроны). У-ааа-у! (Вытаскивает два флорина.) Уу-ааа-у! (Вытаскивает еще несколько монет.) Уу-ааааа-у! (Вытаскивает полсоверена.) У-у-аааааааа-у!!

Фредди (выскакивает из остановившегося перед церковью такси). Достал все-таки! Эй! (Цветочнице.) Тут были две дамы, вы не знаете, где они?

Цветочница. А они пошли к автобусу, когда дождь перестал.

Фредди. Вот это мило! Что же мне теперь с такси делать?

Цветочница (величественно). Не беспокойтесь, молодой человек. Я поеду домой в вашем такси. (Проплывает мимо Фредди к машине.)

Шофер высовывает руку и поспешно прихлопывает дверцу.

(Понимая его недоверие, она показывает ему полную горсть монет.) На смотри, Чарли. Восемь пенсов – это нам нипочем!

Он ухмыляется и открывает ей дверцу.

Энджел-корт, Дрюри-лэйн, против керосиновой лавки. И гони что есть духу. (Садится в машину и с шумом захлопывает дверцу.)

Такси трогается.

Фредди. Вот это да!

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Лондон. Ковент Гарден - площадь в Лондоне. Летний вечер. Ливень. Прохожие прячутся от дождя под портиком церкви Святого Павла. Среди них дама с дочкой. Обе в вечерних платьях. Все недовольны. Лишь один человек что-то сосредоточенно записывает в свой блокнот, повернувшись к толпе спиной.

Часы вызванивает четверть двенадцатого.

Дочь жалуется матери, что замерзла, а брата Фредди, который побежал взять такси, уже двадцать минут нет. Услышав это, мужчина из толпы говорит, что в это время такси нечего искать, ведь многие люди возвращаются из театров, и все машины будут заняты. Дочь недовольный задержкой брата, а мать пытается оправдать сына, хотя и сама уже начинает нервничать.

Вдруг появляется Фредди в змоклих ниже колен брюках. Он не нашел такси, хотя обегал все улицы. Раздраженная мать снова посылает сына за машиной. Юноша раскрывает зонтик, бросается в сторону улицы, но вдруг сталкивается с цветочницей и выбивает из ее рук корзину с цветами. «Ну, ты, Хреді, смотри, куда суешь!» - гневно кричит цветочница и подбирает разбросаны цветы.

Девушку с цветами трудно назвать привлекательной. У нее грязное, мышиного цвета волосы, плохие зубы, нечищеный одежду, развалившиеся ботинки...

Мать потрясена, что девушка назвала сына по имени и пытается узнать, откуда она его знает. Женщина даже покупает у девушки помятые цветы. А и, получив деньги, объясняет, что назвала парня первым именем, которое ей пришло в голову, для того, чтобы проявить любезность.

В это время под портик церкви спешит пожилой господин с внешностью кадрового военного в мокром вечернем костюме. Он подходит к тому месту, где сидит цветочница. Девушка сразу же начинает предлагать господину букетик. Господин недоволен надокучливістю цветочницы, однако покупает букетик и уходит в другое место.

Человек из толпы начал стыдить девушку и обратил ее внимание на какого-то типа, который внимательно прислушивался к разговорам и что-то тщательно записывал. Испуганная торговка решила, что этот мужчина полицейский, и стала громко доказывать, что она порядочная девушка, а заговорила к господину только потому, что хотела продать ему цветы. Кое-кто из публики пытается успокоить ее, кто-то сердито говорит, чтобы она не кричала так громко, а те, что стояли поодаль и ничего не слышали, начали расспрашивать о причине скандала.

Человек с записной книжкой был поражен тем шумом, который поднял цветочница. Он твердо, но без злости велел ей замолчать и поясное, что записывал то, как она говорит, а потом прочитал записанное, точно воспроизведя ее грубую, неграмотную произношение. Чтобы доказать публике, что он не полисмен, человек с записной книжкой назвал каждому из присутствующих место, откуда кто родом, и объяснил, что узнал об этом по их диалектах.

Дождь прекратился, и толпа стала расходиться. Мать с дочерью, не дождавшись такси, пошли к автобусной остановке. Возле церкви остались господин с записной книжкой, господин с военной выправкой и цветочница, которая все еще продолжала проявлять свое недовольство тем, что господин записал все, что и как она говорила.

Мужчины разговорились, и господин с записной книжкой пояснил, что занимается фонетикой. Это его хобби, но оно дает неплохой заработок, ведь сейчас время вискочнів, которые хоть и «распрощались со своим убогим кварталом, но стоит им сказать слово - и произношение их выражает. И вот есть я, который может их научить...» Более того, господин с записной книжкой заявил, что за три месяца он даже девушку из лондонских подворотен, которой «с таким произношением сидеть... век в канаве», смог бы превратить герцогиню. «Я мог бы даже обеспечить ей место горничной или продавщицы в магазине. А там безупречное произношение еще важнее». Оказалось, что господин с военной выправкой тоже интересуется диалектами. Эти два мужчины уже давно хотели познакомиться. Случайная встреча сблизила Хігінса - мужчины с записной книжкой и Пікерінга - джентльмена, который приехал из Индии умышленно, чтобы встретиться с составителем «Универсального алфавита Хігінса».

Мужчины договорились поужинать вместе. Когда они проходили мимо цветочницу, и снова напомнила о себе. Девушка пыталась продать им цветы и канючила деньги. Хігінс бросил ей в корзину горсть монет. Поражена цветочница разглядывает деньги, удивляясь щедрости ученого, а потом садится в такси, которое все же достал Фредди, и называет изумленному водителю адрес: «Беконхамський дворец!» В узком переулке за гуталіновою скамейкой она останавливает такси и устало отправляется в свое помещение.

Это - небольшая промозглая комнатка, в которой «вместо разбитого стекла окно прикрыто картоном». За кровать правит лава, накрытая кучей лохмотьев. Еще в нищенский прожиточный минимум входят сундук, миска, кувшин, стол, стул, выброшенные с какой-то крестьянской кухни.

Девушка перечисляет заработанные деньги, а потом снимает шаль и юбку, ложится в кровать и включает одежду к многочисленным укривал.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Одиннадцать утра следующего дня. Лаборатория Хігінса. В углу комнаты - две высокие картотечные шкафчики, рядом на письменном столе фонограф, ларингоскоп, органные трубочки с воздушными мешками, набор газовых пальничків, несколько камертонов, макет человеческой головы в натуральную величину, на котором показано голосовые органы в разрезе. Дальше - камин, возле него удобное кресло и ящик для угля. Слева - шкафчик с ящиками, на шкафчике - телефон и телефонный справочник. Дальше, в углу - концертный рояль, перед ним не стул, а длинная скамейка. На рояле ваза с фруктами, конфетами и шоколадками.

На стенах висят гравюры.

В комнате Пикеринг и Хігінс. При дневном свете видно, что Хігінс - «крепкий, жизнерадостный, крепкого здоровья мужчина лет сорока. Несмотря на свой возраст и телосложение он напоминает непоседливый ребенка, которая на удивление живо и бурно реагирует на все интересное и с которого нельзя спускать глаз, чтобы не произошла жаль». Он должен по-детски изменчивую удачу: в минуту хорошего юмора - добродушно ворчит, но если ему что-то не нравится - вдруг взорвется гневным ураганом. И на него трудно рассердиться - настолько он непосредственной и прямодушный.

Хігінс и Пикеринг говорят о звуках речи и разницу между ними, когда в комнату входит экономка Хігінса госпожа Пирс. Растерянная женщина говорит, что пришла молодая девушка, у которой ужасное произношение, но поскольку к ученого иногда приходят такие странные посетители, то она решила впустить и ее.

В комнату входит вчерашняя знакомая цветочница при полном параде. «На ней шляпа с тремя страусовыми перьями оранжевого, голубого и красного цвета, фартук теперь почти чистый и пальто из грубой шерсти тоже почищен. Пафос этой жалкой фигуры, с ее наивной серьезностью и притворной статечністю, трогает Пікерінга...», но Хігінс отнесся к гости безразлично. Он узнал девушку и разочарованно сказал, что ее произношение его не интересует. И цветочница напыщенно заявила, что приехала на такси, чтобы брать у ученого уроки правильного произношения, и готова платить за это. Она не хочет торговать на улице, а в «магазине продавщицей» не берут, потому что она не умеет «говорить по-пра"ільному».

Пикеринг с изысканной любезностью пригласил девушку сесть и спросил ее имя. Девушка гордо ответила, что ее зовут Элиза Дулитл. Она ужасно обиделась, когда мужчины со смехом стали декламировать стишок:

Лиза, Элиза и Елизавета

Цветы собирали в саду для букета.

Три хорошие фіалочки там отыскали.

Взяли по одненькій, а двух не сорвали.

Девушка предложила Хігінсу за урок шиллинг, ведь она будет учить родной язык, который уже знает. Ученый со смехом объяснил другу, что Элиза предлагает ему две пятых своего дневного заработка, и если бы она была миллионершей, то это было бы где-шестьдесят фунтов. «Неплохо! Черт побери, колоссально! Столько мне еще никто не платил», - воскликнул Хігінс. Испуганная Элиза вскочила на ноги, на ее глаза навернулись слезы. Хігінс дал ей носовой платок, но озадаченная девушка не знает, что с ним делать. Она беспомощно смотрит на мужчин, а потом прячет платочек подальше.

Пикеринг, смеясь, напомнил Хігінсу вчерашний разговор о том, что якобы ученый за три месяца может превратить даже такую вульгарную замазуру на герцогиню. «Бьюсь об заклад, что у вас этот эксперимент не получится. Однако, если вам удастся выдать ее за герцогиню, я признаю, что вы лучший педагог в мире, и сам покрою расходы на его обучение». Хігінс увлекся идеей Пікерінга и пообещал: «За полгода - а когда у нее хороший слух и гибкий язык, то и за три месяца - я выведу ее на люди и видам за кого угодно!»

Он хотел начать обучение немедленно и приказал экономке отмыть девушку, а ее одежду сжечь. И госпожа Пирс отметила, что «нельзя так просто подобрать девушку, как камень на пляже». Что с ней будет, как обучение закончится? Куда она пойдет? Кто ею будет заниматься, ведь Элиза не имеет матери, а отец выгнал ее из дома? И Хігінс не хочет думать о перспективе Элизы вернуться в грязь, когда она уже познает другую жизнь. Он не верит, что девушка имеет чувства, на которые надо учитывать, и не обращает особого внимания на реплику Элизы: «Совести у вас нет, вот что! Вам же на всех наплевать, кроме себя». Она готова покинуть дом, где ее не признают за человека, но хитрый Хігінс задабривает Элизу конфетами, рассказывает о радужных перспективах ездить на такси сколько заблагорассудится, соблазняет богатыми женихами.

Госпожа Пирс провела Элизу на второй этаж, показала ее комнату, предложила принять ванну. Девушка понятия не имела, что можно спать в постели, переодевшись в ночную рубашку, что можно искупаться в ванне и остаться живой и здоровой, ведь все восемнадцать лет своей жизни Элиза спала не раздеваясь и никогда полностью не мылась. С большими трудностями госпожа Пирс удалось уговорить Элизу искупаться.

Тем временем в комнате под отчаянные крики Элизы Хігінс с полковником размышляют над дальнейшей судьбой девушки. Пікерінга беспокоило, порядочный Хігінс в отношениях с женщинами. Ученый объяснил, что он - убежденный холостяк. Элизу воспринимает как свою ученицу и это для него святое. Он уверен, что «научить кого-то можно только при условии, что учитель глубоко уважает личность ученика». На уроке женщина для него - «все равно, что кусок дерева». Тогда он и сам становится, словно деревянный.

В комнату заходит госпожа Пирс. В руках у нее шляпа Элизы. Экономка пришла, чтобы поговорить не о Элизу, а о поведении самого Хігінса. Она напомнила ученому, что он очень часто употребляет бранные слова «черта», «к черту», «какого черта», с которыми она смирилась, но при девушке говорить не стоит. Присутствие Элизы требует от хозяина быть опрятным, а потому Хігінс не должен выходить к завтраку в халате или по крайней мере не так часто употреблять его вместо салфетки». Элиза «имела бы еще один полезный пример», если бы видела, что Хігінс не ставит кастрюлю с овсянкой на чистую скатерть. Экономка выходит из комнаты, а пристыженный ученый обращается к своему другу: «Знаете, Пикеринг, у этой женщины сложилось обо мне совершенно ложное впечатление. Взгляните: я скромный, застенчивый человек. .. Однако она глубоко убеждена, что я деспот, домашний тиран и самодур. Почему - не понимаю».

Госпожа Пирс возвращается в комнату с сообщением, что пришел мусорщик Елфрід Дулитл, отец Элизы.

Это пожилой, но еще крепкий мужчина, один из тех, кому одинаково чужды и страх, и совесть. В это мгновение он всем своим видом демонстрирует оскорбленное достоинство и полную решимость».

От мальчика, который знал, куда направилась Элиза, старый Елфрід узнал адрес профессора и пришел к Хігінса, чтобы заявить о своих правах на дочь. Ученый не очень церемонится с незваным гостем: «Она наверху. Забирайте хоть сейчас... Забирайте! Не думаете же вы, что я панькатимусь с ней вместо вас?!» Наступая на ошеломленного таким развитием событий мусорщика, Хігінс продолжал: «У вашей дочери хватило наглости прийти в мой дом и требовать, чтобы я давал ей уроки, потому что ей захотелось работать в магазине... Как вы смели прийти, чтобы меня шантажировать?! Вы ее нарочно сюда подослали!»

Дулитл, обезоружен такой речью, объясняет, что совсем не хочет заступать дорогу дочери. «Здесь, мона ск"ать, перед ней курьера відкрваєця, то разве же я... Да нет! Вы не так меня пойняли. Послушайте...» Мусорщик важно садится на стул и раскрывает свои карты: он видит, что хозяин - порядочный человек, но и «девка хорошая и красивая - что и говорить». А потому Хігінс человек чести должен дать ему за дочь пять фунтов. Пикеринг и Хігінс были поражены отсутствием в Дулитла чести и совести. И старый мусорщик так хитро повернул, что надо же понимать простых людей, учитывать мораль отца, который «в поте лица растил, кормил и одевал ребенка, пока она не выросла и не заінтересувала сразу двух жинтільменів», что Хігінс предложил Дулітлу не пять, а десять фунтов. Но тот отказался от десятки и объяснил, что такие большие деньги сделают его богатым и жадным, «а тогда - нет человеку счастье!» А пять фунтов он пропьет: и сам получит удовольствие, и женщина, что живет с ним, будет счастливой, и люди заработают, да и профессору «приятно будет, что не на ветер деньги спустили».

Пикеринг поинтересовался, почему Дулитл не хочет жениться с приятельницей. Мусорщик объяснил, что это она не хочет выходить замуж, ведь «не такая она дура, что самой влезать в ярмо». Пока она не жена, то ездит на нем, требует подарки и деньги, а выйдет замуж - и сразу потеряет все Привилегии.

Дулитл, получив пять фунтов, уже спешит к двери, как вдруг на пороге чуть не наталкивается на очаровательную девушку в японском халате. Отец не сразу узнал Элизу. Поражены мужчины не верили своим глазам. А девушка чувствовала себя глупой в том халатике.

Дулитл убрался из дома Хігінса, чтобы как можно скорее пропить деньги, а Элиза начала обучения. «Она чувствовала, как пациент на приеме у врача... И если бы не присутствие полковника, Элиза давно бы уже сбежала куда глаза глядят» от своего беспокойного и требовательного учителя, который заставляет ее без конца повторять алфавит, исправляет каждое сказанное ею слово и обещает взять за волосы и трижды проволочити вокруг комнаты, если она еще раз скажет «проХВесор», «мНякий» или «не Филюйтесь».

Таких мучений она будет еще не один месяц, прежде чем удивит всю лондонскую элиту.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Приемный день в доме госпожи Хігінс, матери ученого. Гостей еще нет. Через открытые окна виден балкон, на нем - горшки с цветами. В комнате нет лишней мебели, всевозможных безделушек. Посреди комнаты - большая софа с подушками и покрывалом, подобранные с большим вкусом. На стенах - несколько хороших масляных картин.

В углу комнаты за элегантным столиком сидит госпожа Хігінс и пишет письма. Теперь, когда ей за шестьдесят, она уже не одевается, как раньше, вопреки моде.

В пять часов пополудни вдруг с грохотом распахивается дверь - и входит Хігінс. «Генри, ты обещал не приходить в мои приемные дни! Ты відсахав всех моих друзей. Стоит им встретиться с тобой, как они перестают у меня бывать», - с упреком заговорила госпожа Хігінс. Но сын не обращал внимания на слова матери. Он объяснил, что пришел по делу: он хочет привести к ней простую цветочницу, которую подобрал возле базара... научил правильно говорить и дал строгие указания, как себя вести. Ей велено касаться только двух тем: погоды и здоровья... Никаких разговоров на общие темы». Сын заверил мать, что это будет вполне безопасно, и рассказал о заведении с Пікерінгом относительно превращения простой девушки на герцогиню.

Разговор прерывает горничная, которая докладывает, что пришли гости. Хігінс быстро вскакивает, бросается к двери, чтобы убежать, но прежде чем он успевает выйти, мать уже рекомендует его гостям. На пороге те самые мать и дочь, которые прятались от дождя возле Ковент-Гардена. Мать - спокойная воспитанная женщина, а дочь пытается скрыть ограниченные доходы за бравадой и эксцентричным светским тоном.

Женщины здороваются с хозяйкой, пытаются заговорить с Хігінсом, но он грубо поворачивается к ним спиной и созерцает реку за окном.

Горничная докладывает, что пришел новый гость - полковник Пикеринг. Он вежливо здоровается с присутствующими, садится между женщинами.

Следующим гостем стал Фредди, которого хозяйка знакомит с Пікерінгом и сыном. Хігінс пытается вспомнить, где видел все семейство.

Гости заводят разговор о том, почему на светских приемах люди говорят не то, о чем думают. Хігінс нетерпеливо объясняет, что присутствующие дамы, например, мало знают о поэзию, искусство, Фредди ничего не смыслит в науке, а сам он не имеет представления о философии. Поэтому, в конце концов, все присутствующие в той или иной степени дикари, но делают вид, что они культурные и образованные люди и по словам прячут свои настоящие мысли.

Горничная растворяет дверь и вводит новую гостью. Это Элиза Дулитл. Она изысканно одетая и своей красотой производит такое впечатление, что, увидев ее, все встают. Девушка с відтренованою грациозностью подходит к госпоже Хігінс. Она вежливо здоровается с хозяйкой дома, пристально следя за каждым своим звуком, добавляя музыки в интонации. Потом здоровается со всеми гостями, произнося каждое слово педантично правильно, и грациозно садится на диван. Клара садится рядом с Элизой, Фредди зачарованно следит за каждым движением девушки. «Хігінс идет к дивану, по дороге цепляется об каминные решетки и спотыкается о щипцы. Лайнувшись сквозь зубы, приводит все в порядок... Западает гнетущая тишина». Госпожа Хігінс, урвавши молчание, тоном светской непринужденности говорит о погоде. Элиза, подхватывая разговор, заученно произносит: «Необычное понижение атмосферного давления, охватившее западную часть Британских островов, постепенно переместится на восточные районы. По данным синоптиков, существенных метеорологических изменений не предвидится». Эта тирада вызывает у Фредди смех. Далее речь заходит о болезни, и Элиза рассказывает, что ее тетя умерла от инфлюэнцы. Госпожа Айнсдорф Гил сочувственно поклацує языком, а Элиза с трагизмом в голосе говорит, что тетю ухлопали, чтобы украсть ее соломенную шляпу. Ухлопали, ибо такая здоровяга не могла умереть от простуды. В доказательство этого девушка привела новые аргументы: за год до того тетка заболела дифтерией, и когда отец Элизы вливал ей в глотку джин, то больной отгрыз пол-ложки.

Далее Элиза непринужденно поделилась, что для тети «джин был как материнское молоко...»отец «сам столько того джина перехиляв, что знал же, что и к чему», что он и сейчас не просыхает», а мать и сама когда, бывало, давала ему деньги на выпивку, «потому что он тогда сразу делался веселый и ласковый ».

Слушая ее, Фредди корчился от безудержного смеха, и Элиза спросила юношу: «Что такое? Чего это вы ржете?» Фредди и его эксцентричная сестра решили, что это новая светская говор, а Хігінс подтвердил их догадку и порекомендовал панне Кларе запомнить новые слова и использовать их при случае во время визитов.

Госпожа Айнсдорф Гил и ее дети спешат на другой прием, а Хігінс, едва дождавшись, чтобы они остались одни, спросил у матери, можно ли выводить на Элизу люди? Госпожа Хігінс объяснила сыну и полковнику, что, несмотря на правильное произношение Элизы «ее происхождения проступает в каждом ее слове». А виноват в этом сам учитель, ибо то, как он выражается, «для грузовой пристани подходит как нельзя лучше. Однако для приема - вряд ли». Ученый не понимает матери. «Я ни черта не понимаю! Я знаю одно: три месяца, день в день, я бился над тем, чтобы эта девушка стала похожа на человека. К тому же, мне из нее немало пользы. Она всегда знает, где искать мои вещи, помнит, где и с кем я назначаю встречи...» Госпожа Хігінс хочет узнать, кем является для сына и его друга Элиза, что ее ждет дальше? Мужчины уверяют ее, что относятся к девушке очень серьезно. Они еженедельно и даже ежедневно, замечают в ней какие-то изменения, фиксируют каждое ее движение, делают десятки записей и фотографий, только о ней говорят, учат ее, одевают, изобретают новую Элизу. Но госпожа Хігінс говорит им, что они «словно двое детей, которые играют живой куклой» и не видят проблемы, которая вошла в дом на Вімпол-стрит вместе с Элизой. «Проблема в том, что делать с Элизой потом».

«Ясно, что Элизе еще далеко до герцогини. А впрочем, Хігінс еще есть впереди время, и заведение еще не проигран!» Обучение продолжалось, и ровно через полгода Элиза снова выходит в мир. На посольском приеме она появилась в элегантном платье со всеми полагающимися аксессуарами: бриллианты, веер, цветы, роскошное манто. Она выходит из «роллс-ройса» и в сопровождении Хігінса и Пікерінга направляется в зал. На приеме в Хігінса подходит почтенный молодой господин с роскошными усами. Он напоминает ученому, который был его первым учеником. Хігінс еле вспомнил Непомука, который владеет тридцатью двумя языками, работает переводчиком, умеет в пределах всей Европы определить происхождение человека. Пикеринг немного тревожится, что усач разоблачит Элизу, но девушка с такой очаровательной грацией идет в приемную залу, гости комкают разговора, чтобы взглянуть на нее.

Заинтригованная хозяйка дома просит Непомука выведать все о Элизу подробнейшим образом. Через некоторое время усач доложил, что Дулитл - не англичанка, ибо «где вы видели англичанку, которая бы так правильно говорила по-английски?» Непомук определил, что Элиза происходит с венгерского королевского рода и является принцессой.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Кабинет Хігінса. Часы на камине бьют полночь. В комнате никого нет.

Элиза в дорогих украшениях и роскошном вечернем наряде входит в кабинет и включает свет. Видно, что она устала. Вскоре появляется Хігінс с домашней курткой в руках. Смокинг, цилиндр, плащ он небрежно бросает на журнальный столик, надевает домашнюю куртку и устало падает в кресло. Заходит Пикеринг в вечернем костюме. Мужчины переговариваются, когда вдруг Хігінс восклицает: «А где это, черт возьми, мои шлепанцы?» Элиза мрачно смотрит на него и выходит из комнаты. Потом возвращается с большими пантофлями в руках, ставит их на коврик перед Хігінсом. Ученый не замечает этого и страшно удивляется, когда видит шлепанцы у своих ног: «А, вот они где!»

Мужчины обсуждают прием, радуются, что «Элиза блестяще справилась с ролью, и все уже позади». Они говорят о девушке так, словно ее нет в комнате. Элиза из последних сил сдерживается, но когда Хігінс и Пикеринг выходят из кабинета, девушка с криком болезненного гнева падает на пол.

В коридоре Хігінс увидел, что снова не обул шлепанцы, и возвращается в комнату. Разъяренный Элиза хватает шлепанцы и с силой швыряет их один за другим просто в Хігінса. Ученый не понимает причины истерики девушки, а Элиза готова выцарапать ему глаза за то, что он потерял всякий интерес к ней.

Хігінсу таки удалось немного успокоить Элизу. Он пытается объяснить девушке, что теперь все позади, она свободна и может жить, как ей заблагорассудится: может выйти замуж или открыть цветочную лавку.

Говоря это, ученый жует вкусное яблоко и не замечает взгляда Элизы. Девушка спокойно выслушала своего учителя, а затем ровным голосом спросила: «Сэр, кому принадлежат мои платья? Что я имею право забрать с собой, чтобы вы не обвинили меня в краже?» Потом она сняла с себя драгоценности: «пожалуйста, возьмите это к себе. Так будет надежнее. Не хочу за них отвечать. А вдруг что-то пропадет». Спокойно сняла с руки перстень, который Хігінс купил ей в Брайтоне. Озадаченный ученый швыряет кольцо в камин, запихивает драгоценности в карманы и сердито говорит: «Если бы эти изыски не принадлежали ювелиру, я запихнул бы их в вашу неблагодарную глотку!» После этого он величественно выходит из комнаты, однако в конце портит весь эффект, хлопнув изо всех сил дверью.

Элиза опускается на колени перед камином, находит кольцо, бросает его в вазу с фруктами и решительно заходит в свою комнату. Там она аккуратно снимает вечерний наряд, одевает будничное платье и выходит из дома, хлопнув дверью.

Под своими окнами Элиза видит Фредди Айнсдорфа Гила, влюбленного в нее. Юноша признается девушке, и она, переполненная чувствами, отвечает взаимностью. Они замерли в объятиях друг друга, пока их не прогнал летний констебль. Молодые люди бросаются наутек, а потом снова застывают в объятиях, и снова их застает полицейский - на этот раз значительно моложе. Элиза и Фредди наняли такси и всю ночь кружили по городу.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Гостиная госпожа Хігінс. Хозяйка сидит за письменным столом. Входит горничная и докладывает, что пришли господин Хігінс и полковник Пикеринг. Они звонят в полицию, ищут Элизу, и господин Генри не в настроении.

Госпожа Хігінс попросила горничную предупредить Элизу Дулитл об гостей, а сама встретила сына и полковника. Хігінс влетел в комнату и, даже не поздоровавшись, выпалил: «Мама, послушай, это же черт знает что! Элиза сбежала». Мать пыталась объяснить сыну, что для побега была какая-то причина и что нельзя заявлять на девушку в полицию, как будто она какая-то воровка. Разговор прерывает приход отца Элизы. «Он импозантно одетый, словно на свадьбу, и сам похож на жениха». Господин Дулитл так увлечен целью визита, что направляется прямо к Хігінса с обвинениями. Он упрекает ученому, что тот написал о нем в Америку основателю «товариствів моральных рехворм». Узнав о Дулитла, американский миллионер Эзра Д. Уоннафеллер перед смертью отписал сміттярю «половину акций своей сирожувальної хвабрики » при условии, что тот шесть раз в год будет проводить занятия во «Всемирной лиге моральных реформ». И вот теперь старый мусорщик страдает от того, что, разбогатев, имеет только одна забота: нашлась целая куча родственников, которые идут к нему с протянутой рукой; адвокаты требуют денег; врачи пугают его многочисленными болезнями, чтобы только он доверил им лечить себя; дома все за него делают другие, чтобы он только деньги платил.

Ему трудно нести бремя ответственности, которое возложили на него деньги, но отказаться от наследства он тоже не может, ведь выбрать попрошайничество и работный дом на старости рука не поднимается.

Госпожа Хігінс очень радовалась тому, что Дулитл разбогател и теперь способен обеспечить будущее своей дочери. Генри заявил, что старик не имеет никакого права на Элизу, ведь взял за нее пять фунтов.

Госпожа Хігінс стала упрекать сыну, что он и полковник плохо относились к девушке, презирали ее. Вот поэтому Элиза сбежала из дома. Мать хотела, чтобы Генри был учтив с девушкой, а Дулитл должен пока молчать о свое новое положение. Генри сердито падает в кресло, а старый выходит на балкон.

В комнату гордо и степенно входит Элиза. В руках девушки небольшой рабочий корзину, из которого она вынимает шитье и начинает работать, не обращая ни малейшего внимания на Хігінса.

Элиза разговаривает с полковником. Она благодарит Пікерінгу за то, что именно от него узнала, «как следует вести себя в приличном обществе». Ее истинное воспитание началось тогда, когда полковник впервые обратился к ней «панно Дулитл». Много мелочей в поведении Пікерінга были примером для девушки, подносили ее человеческое достоинство, а вот Хігінс относился к ней как к цветочницы, и с ним она никогда бы не стала леди.

Слушая разговор о нем, Хігінс бесился от злости, но Элиза вела себя так, как будто его не было в комнате. И только появление отца вывела ее из равновесия и снова превратила девочку из лондонского дна.

Старый Дулитл сообщил дочери, что женится, и пригласил всех присутствующих принять участие в церемонии. Пикеринг и госпожа Хігінс ушли из комнаты, оставив Генри и Элизу наедине. Между ними происходит разговор, которая похожа на дуэль между врагами. Элиза заявляет права на сохранение собственного достоинства, сравнивает Хігінса с трактором, который пре только вперед, не замечая никого, кичится тем, что ее любит молодой и привлекательный Фредди, готов хоть сегодня жениться на ней.

В свою очередь Хігінс сказал, что готов уважать не рабыню, которая с готовностью приносит шлепанцы, а равноправного партнера. Он признался, что пристрастился к ее лица и голоса, но никогда ради нее не свернет со своего пути. И если ей хочется, чтобы какой-то дурак проводил одну половину своего времени возле нее, млея от чувств, а вторую - украшая ее синяками, то пусть она сейчас же забирается к той канавы, откуда он ее вытащил.

В отчаянии от таких слов Элиза заявила, что выйдет замуж за Фредди и пойдет учительствовать. Будет учить багатійок того, чему ее научил ученый. Хігінс поражен до глубины души тем, что все-таки сделал с Элизы настоящую женщину, которая никогда не позволит смеяться над собой, не будет покорно выполнять волю мужа. «Такой вы мне нравитесь», - в восторге восклицает профессор. Теперь он воспринимает ее Одновременно и как крепостную башню, и как броненосец. «Вы, я и Пикеринг теперь не просто двое мужчин и одна глупая девчонка. Мы теперь трое убежденных одиночек!»

В комнату возвращается госпожа Хігінс, одетая для брачной церемонии. Она приглашает Элизу ехать к церкви. Девушка направляется к двери, а Хігінс вдогонку дает ей несколько поручений. Элиза с нескрываемым презрением отвечает на это будто заранее заготовленными фразами о невозможности выполнить ни одно из них.

Госпожа Хігінс поражена отношениями Генри и Элизы и не знает, что и думать. Женщины уходят, а вслед им раздается смех Генри: «Она мечтает жениться Фредди! Ха-ха! С Фредди! Ха-ха!»

В основе пьесы «Пигмалион» Шоу, написанной в 1912 году, лежит греческий миф о скульпторе Пигмалионе и его прекрасном творении. Остроумие, оригинальность и затрагивание острых социальных проблем обеспечили произведению Бернарда Шоу популярность во многих странах мира.

Главные герои

Генри Хиггинс – профессор, специалист по фонетике.

Элиза Дулиттл – юная цветочница, необразованная и дурно воспитанная.

Другие персонажи

Миссис Эйнсфорд Хилл – пожилая дама, обедневшая представительница высшего общества.

Фредди – молодой человек двадцати лет, сын миссис Эйнсфорд Хилл.

Клара – надменная и самовлюбленная дочь миссис Эйнсфорд Хилл.

Пикеринг – пожилой полковник, живо интересующийся фонетикой.

Альфред Дулиттл – отец Элизы.

Миссис Хиггинс – мать Генри Хиггинса, пожилая дама, добрая и справедливая.

Действие первое

Внезапный летний ливень становится причиной того, что под портиком церкви св. Павла собирается самая разношерстная публика, в том числе нарядно одетые пожилая дама с дочерью и сыном, уличная цветочница, армейский полковник и человек с записной книжкой, который « торопливо делает какие-то заметки ».

Юная цветочница молода и недурна собой, но по сравнению с « окружающими ее дамами выглядит настоящей грязнулей », а ее речь и манеры и вовсе оставляют желать лучшего. Кто-то в толпе делает заключение, что человек с записной книжкой – полицейский, который следит за цветочницей.

Испугавшись, девушка начинает громко плакать и причитать, привлекая к себе всеобщее внимание, но вскоре выясняется, что этот человек – знаменитый профессор Генри Хиггинс, специалист по фонетике. По одному лишь произношению он может с легкостью определить, откуда родом тот или иной англичанин.

Разговорившись с полковником Пикерингом – автором нашумевшей книги «Разговорный санскрит» – профессор с удивлением узнает, что тот специально « приехал из Индии, чтобы повидаться » с ним. Увлеченные общей идеей, новые друзья отправляются вместе отужинать, оставляя цветочнице довольно внушительную, по ее меркам, сумму денег.

Действие второе

На следующий день Хиггинс приглашает полковника в свою квартиру на Уимпол-стрит, чтобы продемонстрировать богатейшую коллекцию фонетических записей. Пикеринг потрясен услышанным, и уже собирается было покинуть профессора, как входит служанка и объявляет о приходе некоей бедной девушки.

Ею оказывается вчерашняя цветочница, которая в нелепом наряде заходит в комнату с « наивным тщеславием и видом важной дамы » и представляется Элизой Дулиттл. Мечтая о работе продавщицы в цветочном магазине, она просит профессора научить ее « выражаться по-образованному », в противном случае ей всю жизнь придется торговать фиалками на улице.

Хиггинс относится к просьбе гостьи как к нелепому казусу, однако полковник проникается непростой жизненной ситуацией Элизы, и предлагает своему другу заключить пари. Пикеринг готов признать профессора лучшим в мире педагогом и, к тому же, взять все издержки на себя, если у того за полгода получиться выдать замарашку-цветочницу « за герцогиню на приеме в посольстве ». Хиггинс, предвкушая интересный для него со всех точек зрения эксперимент, соглашается на пари.

Действие третье

После нескольких месяцев плодотворных занятий Хиггинс решает проэкзаменовать свою подопечную, и приглашает ее в дом своей матери в ее приемный день. На опасения миссис Хиггинс оказаться в неловком положении сын успокаивает, что цветочнице « строго-настрого велено касаться только двух тем: погоды и здоровья ».

Тем временем горничная докладывает о приходе гостей, среди которых оказывается полковник Пикреинг, миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью Кларой и сыном Фредди.

Входит Элиза, поражая присутствующих « своей красотой и элегантностью ». Поначалу общается с гостями заученным фразами, « с педантичной чистотой, приятным музыкальным голосом », но вскоре воодушевляется произведенным эффектом, и переходит на более привычный уличный жаргон. Желая спасти положение, Хиггинс сообщает присутствующим, что это новомодные светские выражения.

После ухода гостей профессор и полковник делятся с миссис Хиггинс успехами бывшей цветочницы. Однако дама охлаждает их пыл, указывая на явные промахи девушки. Обучение Элизы продолжается с учетом этих ошибок. Тем временем пораженный красотой девушки юный Фредди Хилл засыпает ее любовными посланиями.

Действие четвертое

Уставшие, но очень довольные Пикеринг и Хиггинс делятся впечатлениями о прошедшем приеме в посольстве. Элиза оправдала все их ожидания, блистательно изобразив герцогиню. Полковник уверяет друга, что проделанная им работа – « полный триумф », и он признает в нем величайшего педагога современности.

Однако Элиза, « в роскошном вечернем туалете и бриллиантах », не участвует в разговоре. Она обеспокоена и сильно раздражена: пари окончено, и она находится в полном неведении касательно своего будущего. Хиггинс не сразу понимает перемену в настроении своей подопечной, но, осознав в чем дело, не проявляет никакой заинтересованности в душевных переживаниях Элизы.

Уязвленная его безразличием, Элиза покидает дом, в котором прожила полгода, обучаясь правильной речи и изысканным манерам.

Действие пятое

Обнаружив пропажу Элизы, Хиггинс приходит к матери, и, не застав у нее девушку, намеревается обратиться за помощью в полицию. Миссис Хиггинс отговаривает от этого сына, мотивируя тем, что девушка – не « воровка или потерянный зонтик ».

В гостиную входит Элиза: она « в совершенстве владеет собой и держится с полной непринужденностью ». Профессор в приказном тоне велит ей тотчас вернуться в его дом, на что Элиза не обращает на него ни малейшего внимания.

Хиггинс возмущен тем, как « гнилая капустная кочерыжка » разыгрывает перед ним истинную леди. Элиза выражает благодарность полковнику Пикерингу, научившему ее хорошим манерам и правилам поведения в обществе. Она жалуется ему на отвратительное отношение к ней со стороны Хиггинса, который продолжает видеть в ней лишь необразованную цветочницу.

Когда Элизе и профессору удается остаться наедине, между ними происходит объяснение. Девушка укоряет его в бездушии, на что Хиггинс откровенничает, что ему « не нужен никто ». Однако ему будет не хватать Элизы, и он просит ее остаться с ним.

Элиза отправляется на церемонию венчания отца и мачехи. Хиггинс вдогонку поручает ей купить домой перчатки, галстук и сыр, на что Элиза презрительно отвечает «Купите сами» , а профессор «с лукавой усмешкой позванивает в кармане мелочью» .

Заключение

В своей пьесе, полной драматических конфликтов, Бенард Шоу поднимает вопрос социального неравенства, способах его преодоления и дальнейших последствий.

Тест по пьесе

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 262.

Джордж Бернард Шоу (George Bernard Shaw) (1856-1950), ирландский драматург, философ и прозаик и самый прославленный — после Шекспира — драматург, писавший на английском языке.

Бернард Шоу обладал великолепным чувством юмора. О себе писатель сказал: «Мой способ шутить — это говорить правду. На свете нет ничего смешнее «.

Шоу вполне сознательно ориентировался на творческий опыт Ибсена. Он высоко ценил его драматургию и в начале творческого пути во многом следовал его примеру. Как и Ибсен, Шоу использовал сцену для пропаганды своих социальных и моральных взглядов, наполняя пьесы острыми, напряженными дискуссиями. Однако он не только, как Ибсен, ставил вопросы, но и пытался на них ответить, и ответить как писатель, исполненный исторического оптимизма. По словам Б. Брехта, в пьесах Шоу «вера в бесконечные возможности человечества на пути к совершенствованию играет решающую роль».

Творческий путь Шоу-драматурга начался в 1890-е годы. В Независимом театре была поставлена и первая драма Шоу «Дома вдовца» (1892), с которой началась «новая драма» в Англии. Следом за ней появились «Волокита» (1893) и «Профессия миссис Уоррен» (1893—1894), составившие вместе с «Домами вдовца» цикл «Неприятных пьес». Такими же остросатиричными были и пьесы следующего цикла, «Пьесы приятные»: «Оружие и человек» (1894), «Кандида» (1894), «Избранник судьбы» (1895), «Поживем — увидим» (1895—1896).

В 1901 г. Шоу опубликовал новый цикл пьес «Пьесы для пуритан», в который вошли «Ученик дьявола» (1896—1897), «Цезарь и Клеопатра» (1898), «Обращение капитана Брассбаунда» (1899). Какие бы темы ни поднимал в них Шоу, будь то, как в «Цезаре и Клеопатре», отдаленное прошлое человечества или, как в «Обращении капитана Брассбаунда», колониальная политика Англии, его внимание всегда приковано к самым жгучим проблемам современности.

Ибсен изображал жизнь преимущественно в мрачных, трагических тонах. Шоу насмешлив даже там, где речь идет о вполне серьезном. Он отрицательно относится к трагедии и выступает против учения о катарсисе. По мнению Шоу, человек не должен мириться со страданием, лишающим его «способности открывать сущность жизни, пробуждать мысли, воспитывать чувства». Шоу высоко ценит комедию, называя ее «самым утонченным видом искусства». В творчестве Ибсена, по словам Шоу, она трансформируется в трагикомедию, «в еще более высокий, чем комедия, жанр». Комедия, по убеждению Шоу, отрицая страдание, воспитывает в зрителе разумное и трезвое отношение к окружающему миру.

Однако, предпочитая комедию трагедии, Шоу в своей художественной практике редко удерживается в границах одного комедийного жанра. Комическое в его пьесах легко уживается с трагическим, смешное — с серьезными размышлениями о жизни.

«Реалист — тот, кот сам живет, сообразуясь со своими представлениями о прошлом».

Для Шоу борьба за новое общество была неразрывно связана с борьбой за новую драму, которая могла бы поставить перед читателями насущие вопросы современности, могла бы сорвать все маски и покровы жизни общества. Когда Б. Шоу, сначала как критик, а потом и как драматург, ввел планомерную осаду драмы 19 века, ему приходилось бороться с самой скверной из ходящих условностей театральной критики того времени, убежденной в том, что интеллектуальной серьезности на сцене нет места, что театр — это вид поверхностного развлечения, а драматург — это человек, задача которого изготовлять из дешевых эмоций вредные сласти.

В конце концов, осада увенчалась успехом, интеллектуальная серьезность одержала верх над кондитерским взглядом на театр, и даже его сторонники были вынуждены встать в позу интеллектуалов и в 1918 году Шоу писал: «почему понадобилась колоссальная война, чтобы приохотить людей к моим произведениям? »

Шоу намеривался создать положительного героя — реалиста. Одну из задач своей драматургии он видит в создании образов «реалистов», практичных, сдержанных и хладнокровных. Шоу везде и всегда старался раздразнить, разозлить, публику, использую свой шовианский метод.

Он ни когда не был идеалистом — его предложения носили не романтическо-пацифистский, а сугубо практический характер и были, по свидетельствам современников, весьма дельными.

В «Профессии миссис Уорен» Шоу изложил свое представление о реальном положении женщин в обществе, говорил о том, что общество должно быть устроено так, чтобы каждый мужчина и каждая женщина могли содержать себя своим трудом, не торгуя своими привязанностями и убеждениями. В «Цезаре и Клеопатре» Шоу предложил свой взгляд на историю спокойный, здравый, ироничный, не прикованный насмерть к щелочкам у дверей царских опочивален.

В основе художественного метода Бернарда Шоу — парадокс как средство ниспровержения догматизма и предвзятости — («Андрокл и лев», 1913, «Пигмалион», 1913), традиционности представлений (исторические пьесы «Цезарь и Клеопатра», 1901, пенталогия «Назад к Мафусаилу», 1918-20, «Святая Иоанна», 1923).

Ирландец по происхождению, Шоу неоднократно обращался в своем творчестве к острым проблемам, связанным с отношениями между Англией и «другим островом Джона Булля», как озаглавлена его пьеса (1904). Однако родные места он навсегда покинул двадцатилетним юношей. В Лондоне Шоу тесно сблизился с участниками «Фабианского общества», разделяя их программу реформ с целью постепенного перехода к социализму.

Современная драматургия должна была вызывать прямой отзвук у аудитории, узнающей в ней ситуации из собственного жизненного опыта, и провоцировать дискуссию, которая выходила бы далеко за пределы частного случая, показанного со сцены. Коллизии этой драматургии, в отличие от шекспировских, которые Бернард Шоу считал устаревшими, должны носить интеллектуальный или социально-обличительный характер, отличаясь подчеркнутой злободневностью, а персонажи важны не столько своей психологической сложностью, сколько чертами типа, проявленными полно и наглядно.

Главной проблемой, которую Шоу искусно решает в «Пигмалионе», стал вопрос «является ли человек изменяемым существом». Это положение в пьесе конкретизируется тем, что девушка из Ист Энда Лондона со всеми чертами характера уличного ребенка, превращается в женщину с чертами характера дамы высшего общества. Чтобы показать, как радикально можно изменить человека, Шоу выбрал переход из одной крайности в другую. Если такое радикальное изменение человека возможно в относительно короткое время, то зритель должен сказать себе, что тогда возможно и любое другое изменение человеческого существа.

Второй важный вопрос пьесы — насколько речь влияет на человеческую жизнь. Что дает человеку правильное произношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменить социальное положение? Вот что думает на этот счет профессор Хиггинс: «Но если бы вы знали, как это интересно — взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Ведь это значит — уничтожить пропасть, которая отделяет класс от класса и душу от души».

Шоу, быть может, первым осознал всесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которой косвенно в те же годы заговорил психоанализ.

Несомненно, что «Пигмалион» является наиболее популярной пьесой Б. Шоу. В ней автор показал нам трагедию бедной девушки, познавшей нищету, которая вдруг оказывается среди высшего общества, становится истинной леди, влюбляется в человека, помогшего ей подняться на ноги, и которая вынуждена отказаться от всего этого, потому что в ней просыпается гордость, и она понимает, что человек, которого она любит, отвергает ее.

На меня пьеса «Пигмалион» произвела огромное впечатление, особенно судьба главной героини. Мастерство Б. Шоу, с которым он показывает нам психологию людей, а также все жизненно важные проблемы общества, в котором он жил, не оставит равнодушным никого.

Все пьесы Шоу отвечают важнейшему требованию, предъявленному Брехтом современному театру, а именно: театр должен стремиться «изображать природу человека как поддающуюся изменению и зависящую от классовой принадлежности. Насколько Шоу интересовала связь характера и общественного положения, особенно доказывает тот факт, что радикальную перестройку характера он сделал даже главной темой пьесы «Пигмалион».

После исключительного успеха пьесы и сделанного по ней мюзикла «Моя прекрасная леди» история Элизы, превратившейся благодаря профессору фонетики Хиггинсу из уличной девчонки в светскую даму, сегодня, пожалуй, известна больше, чем греческий миф.

Человек создается человеком — таков урок этой, по собственному признанию Шоу, «интенсивно и сознательно дидактической» пьесы. Это тот самый урок, к которому призывал Брехт, требуя, чтобы «построение одной фигуры проводилось в зависимости от построения другой фигуры, ибо и в жизни мы взаимно формируем друг друга».

Среди литературных критиков бытует мнение, что пьесы Шоу, больше, чем пьесы других драматургов, пропагандируют определенные политические идеи. Учение об изменяемости человеческой природы и зависимости от классовой принадлежности есть не что иное, как учение о социальной детерминированности индивидуума. Пьеса «Пигмалион» является хорошим пособием, в котором рассматривается проблема детерминизма (Детерминизм — учение о первоначальной определяемости всех происходящих в мире процессов, включая все процессы человеческой жизни). Даже сам автор считал ее «выдающейся дидактической пьесой».

Главной проблемой, которую Шоу искусно решает в «Пигмалионе», стал вопрос «является ли человек изменяемым существом». Это положение в пьесе конкретизируется тем, что девушка из Ист Энда Лондона со всеми чертами характера уличного ребенка, превращается в женщину с чертами характера дамы высшего общества Чтобы показать, как радикально можно изменить человека, Шоу выбрал переход из одной крайности в другую. Если такое радикальное изменение человека возможно в относительно короткое время, то зритель должен сказать себе, что тогда возможно и любое другое изменение человеческого существа. Второй важный вопрос пьесы — насколько речь влияет на человеческую жизнь. Что дает человеку правильное произношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменить социальное положение? Вот что думает на этот счет профессор Хиггинс: «Но если бы вы знали, как это интересно — взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Ведь это значит — уничтожить пропасть, которая отделяет класс от класса и душу от души «.

Как показывается и постоянно подчеркивается в пьесе, диалект лондонского востока несовместим с существом леди, так же как и язык леди не может вязаться с существом простой девушки-цветочницы из восточного района Лондона. Когда Элиза забыла язык своего старого мира, для нее закрылся туда обратный путь. Тем самым разрыв с прошлым был окончательным. Сама Элиза в ходе пьесы ясно отдает себе отчет в этом. Вот что она рассказывает Пикерингу: «Вчера ночью, когда я бродила по улицам, какая-то девушка заговорила со мной; я хотела ей ответить по-старому, но у меня ничего не вышло «.

Бернард Шоу уделял много внимания проблемам языка. У пьесы была серьезная задача: Шоу хотел привлечь внимание английской публики к вопросам фонетики. Он ратовал за создание нового алфавита, который в большей степени соответствовал бы звукам английского языка, чем ныне существующий, и который облегчил бы задачу изучения этого языка детям и иностранцам. К этой проблеме Шоу неоднократно возвращался на протяжении своей жизни, и согласно его завещанию большая сумма была оставлена им на исследования, имеющие целью создание нового английского алфавита. Исследования эти продолжаются до сих пор, и всего несколько лет назад вышла в свет пьеса «Андрокл и лев», напечатанная знаками нового алфавита, который был выбран специальным комитетом из всех вариантов, предложенных на соискание премии. Шоу, быть может, первым осознал всесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которой косвенно в те же годы заговорил психоанализ. Именно Шоу сказал об этом в плакатно-назидательном, но от того не менее иронично-увлекательном «Пигмалионе». Профессор Хиггинс, пусть и в своей узкой специальной сфере, но все же опередил структурализм и постструктурализм, которые во второй половине века сделают идеи «дискурса» и «тоталитарных языковых практик» своей центральной темой.

В «Пигмалионе» Шоу соединил две одинаково волнующие его темы: проблему социального неравенства и проблему классического английского языка. Он считал, что общественная сущность человека выражается в различных частях языка: в фонетике, грамматике, в словарном составе. Пока Элиза испускает такие гласные звуки, как «аы — аы-аы — оу — оу», у нёё нет, как правильно замечает Хиггинс, никаких шансов выбраться из уличной обстановки. Поэтому все его усилия концентрируются на изменении звуков ее речи. То, что грамматика и словарный состав языка человека в этом отношении являются не менее важными, демонстрируется на примере первой крупной неудачи обоих фонетистов в их усилиях по перевоспитанию. Хотя гласные и согласные звуки Элизы превосходны, попытка ввести ее в общество как леди терпит неудачу. Слова Элизы: «А вот где ее шляпа соломенная, новая, которая должна была мне достаться? Сперли! Вот и я говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил » — даже при отличном произношении и интонации не являются английским языком для леди и джентльменов.

Хиггинс признает, что Элиза наряду с новой фонетикой должна усвоить также новую грамматику и новый словарь. А вместе с ними и новую культуру. Но язык не является единственным выражением человеческого существа. Выход в свет на прием к миссис Хиггинс имеет единственный промах — Элиза не знает, о чем говорят в обществе на этом языке. «Пикеринг также признал, что для Элизы недостаточно владеть присущими леди произношением, грамматикой и словарным составом. Она должна еще развить в себе характерные для леди интересы. До тех пор пока ее сердце и сознание заполнены проблемами ее старого мира: убийствами из-за соломенной шляпы и благоприятным действием джина на настроение ее отца, — она не сможет стать леди, пусть даже ее язык будет неотличим от языка леди». Один из тезисов пьесы гласит, что человеческий характер определяется совокупностью отношении личности, языковые отношения являются лишь ее частью. В пьесе этот тезис конкретизируется тем, что Элиза наряду с занятиями языком учится еще и правилам поведения. Следовательно, Хиггинс объясняет ей не только то, как надо говорить на языке леди, но и, например, как пользоваться носовым платком.

Если Элиза не знает, как пользоваться носовым платком, и если она противится принять ванну, то любому зрителю должно быть ясно, что изменение ее существа требует также изменения ее повседневного поведения. Внеязыковые отношения людей различных классов так гласит тезис, не менее различны, чем их речь по форме и содержанию.

Совокупность поведения, то есть форма и содержание речи, образ суждения и мыслей, привычные поступки и типичные реакции люде приспособлены к условиям их среды. Субъективное существо и объективный мир соответствуют друг друга и взаимно пронизывают друг друга. От автора требовалась большая затрата драматических средств, чтобы убедить в этом каждого зрителя. Шоу нашел это средство в систематическом применении своего рода эффекта отчуждения, заставляя своих персонажей время от времени действовать в чужой среде, чтобы затем шаг за шагом возвращать их в свою собственную среду, искусно создавая на первых порах ложное представление относительно их настоящей сущности. Затем это впечатление постепенно и методически меняется. «Экспозиция» характера Элизы в чужой среде имеет то воздействие, что она леди и джентльменам в зрительном зале кажется непонятной, отталкивающей, двусмысленной и странной. Это впечатление усиливается благодаря реакции леди и джентльменов на сцене.

Так, Шоу заставляет миссис Эйнсфорд Хилл заметно волноваться, когда она наблюдает, как незнакомая ей цветочница при случайной встрече на улице называет ее сына Фредди «милым другом». «Концовка первого акта является началом «процесса перевоспитания» предубежденного зрителя. Она как бы указывает лишь на смягчающие обстоятельства, которые необходимо учесть при осуждении обвиняемой Элизы. Доказательство невиновности Элизы дается только в следующем акте благодаря ее превращению в леди. Кто действительно полагал, что Элиза была навязчивой из-за врожденной низости или продажности, и кто не смог правильно истолковать описание среды в конце первого акта, тому откроет глаза самоуверенное и гордое выступление превращенной Элизы». Насколько тщательно при перевоспитании своих читателей и зрителей Шоу учитывает предубеждения, можно подтвердить многочисленными примерами.

Широко распространенное мнение многих состоятельных господ, как известно, заключается в том, что жители Ист-Энда сами виноваты в своей нищете, так как не умеют «экономить». Хотя они, как и Элиза в Ковент-Гардене, очень падки на деньги, но лишь для того, чтобы при первой же возможности снова расточительно потратить их на абсолютно ненужные вещи. У них вовсе нет мыслей использовать деньги благоразумно, например, для профессионального образования. Шоу стремится это предубеждение, как, впрочем, и другие, сначала усилить. Элиза, едва заполучив какие-то деньги, уже позволяет себе поехать домой на такси. Но сразу же начинается разъяснение настоящего отношения Элизы к деньгам. На следующий день она спешит потратить их на собственное образование. «Если человеческое существо обусловлено средой и если объективное существо и объективные условия взаимно соответствуют друг другу, тогда превращение существа возможно лишь при замене среды или ее изменении. Этот тезис в пьесе «Пигмалион» конкретизируется тем, что для создания возможности превращения Элизы ее полностью изолируют от старого мира и переносят в новый». В качестве первой меры своего плана перевоспитания Хиггинс распоряжается насчет ванны, в которой Элиза освобождается от наследия
Ист-Энда.

Старое платье, самая близкая к телу часть старой среды, даже не откладывается в сторону, а сжигается. Ни малейшей частицы старого мира не должно связывать Элизу с ним, если серьезно думать о ее превращении. Чтобы показать это, Шоу ввел в действие еще один особенно поучительный инцидент.

В конце пьесы, когда Элиза, по всей вероятности, уже окончательно превратилась в леди, вдруг появляется ее отец. Непредвиденно происходит проверка, дающая ответ на вопрос о том, прав ли Хиггинс, считая возможным возвращение Элизы к прежней жизни: (В среднем окне появляется Дулиттл. Бросив на Хиггинса укоризненный и полный достоинства взгляд, он бесшумно подходит к дочери, которая сидит спиной к окнам и поэтому не видит его.) Пикеринг. Он неисправим, Элиза. Но ведь вы не скатитесь, правда? Элиза. Нет. Теперь уже нет. Я хорошо заучила свой урок. Теперь я уже не могу издавать такие звуки, как раньше, даже если б хотела. (Дулиттл сзади кладет ей руку на плечо. Она роняет вышиванье, оглядывается, и при виде отцовского великолепия вся ее выдержка сразу испаряется.) У-у-ааааа-у! Хиггинс (торжествующе). Ага! Вот, вот! У-у-ааааа-у! У-у-ааааа-у! Победа! Победа!».

Самое незначительное соприкосновение лишь с частью своего старого мира превращает сдержанную и, казалось бы, готовую к изысканному поведению леди на какой-то момент снова в уличного ребенка, который не только реагирует, как и прежде, но, к собственному удивлению, снова может произносить, казалось, уже забытые звуки улицы. Ввиду тщательного подчеркивания влияния среды у зрителя легко могло бы возникнуть ложное представление о том, будто характеры в мире героев Шоу целиком поддаются ограничению влиянием среды.

Для предупреждения этого нежелательного заблуждения Шоу с подобной же тщательностью и основательностью внес в свою пьесу контртезис о существовании естественных способностей и их значении для характера того или иного индивидуума. Это положение конкретизируется сразу во всех четырех главных героях пьесы: Элизе, Хиггинсе, Дулиттле и Пикеринге. «Пигмалион» — это насмешка над поклонниками «голубой крови»… каждая моя пьеса была камнем, который я бросал в окна викторианского благополучия», — так отзывался сам автор о своей пьесе.

Для Шоу было важно показать, что все качества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить в цветочнице как естественные способности или что качества цветочницы можно затем снова обнаружить в леди. Концепция Шоу уже содержалась в описании внешности Элизы. В конце детальной характеристики ее внешнего облика говорится: «Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у нее недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста».

Превращение Дулиттла в джентльмена, точно так же как и его дочери в леди, должно показаться относительно внешним процессом. Здесь как бы модифицируются лишь его природные способности благодаря его новому общественному положению.

Как акционер сыроваренного треста «Друг желудка» и видный оратор уоннафеллеровской Всемирной лиги моральных реформ, он, в сущности, даже остался при своей настоящей профессии, которая, по свидетельству Элизы, еще до его социального превращения состояла в том, чтобы вымогать деньги у других людей, пуская в ход свое красноречие. Но самым убедительным образом тезис о наличии природных способностей и их значении для создания характеров демонстрируется на примере пары Хиггинс — Пикеринг. Оба они по своему социальному положению джентльмены, но с тем различием, что Пикеринг и по своему темпераменту джентльмен, в то время как Хиггинс предрасположен к грубости. Различие и общность обоих персонажей систематически демонстрируется на их поведении по отношению к Элизе.

Хиггинс с самого начала обращается с ней грубо, невежливо, бесцеремонно. В ее присутствии он говорит о ней «глупая девушка», «чучело», «так неотразимо вульгарна, так вопиюще грязна», «скверная, испорченная девчонка» и тому подобное. Он просит свою экономку завернуть Элизу в газету и бросить в мусорный ящик. Единственной нормой разговора с ней является повелительная форма, а предпочтительным способом влияния на Элизу — угроза. Пикеринг, врожденный джентльмен, напротив, в обращении с Элизой с самого начала проявляет такт и исключительную вежливость. Он не дает спровоцировать себя на неприятное или грубое высказывание ни навязчивым поведением цветочницы, ни плохим примером Хиггинса. Так как никакие обстоятельства не объясняют эти различия в поведении,. зритель должен предположить, что, наверное, все же имеется нечто вроде врожденных склонностей к грубому или деликатному поведению.

Для предупреждения ложного вывода, будто грубое поведение Хиггинса по отношению к Элизе обусловлено исключительно существующими между ним и ею социальными различиями, Шоу заставляет Хиггинса вести себя заметно резко и невежливо также и среди ему равных. Хиггинс не особенно старается скрыть от миссис, мисс и Фредди Хилл, как мало он с ними считается и как мало они для него значат. Разумеется, Шоу дает возможность проявляться грубости Хиггинса в обществе в значительно модифицированной форме. При всей врожденной склонности к бесцеремонному высказыванию правды, Хиггинс не допускает там таких грубостей, какие мы наблюдаем при его обращении с Элизой. Когда его собеседница миссис Эйнсфорд Хилл по своей ограниченности полагает, что было бы лучше, «если б люди умели быть откровенными и говорить то, что думают», Хиггинс протестует восклицанием «Упаси бог!» и возражением, что «это было бы неприлично». Характер человека определяется не непосредственно средой, а через межчеловеческие, эмоционально окрашенные отношения и связи, через которые он проходит в условиях своей среды. Человек — чувствительное, восприимчивое существо, а не пассивный предмет, которому можно придать любую форму, подобно куску воска. Какое значение Шоу придает как раз этому вопросу, подтверждается выдвижением его в центр драматического действия.

Вначале Элиза для Хиггинса кусок грязи, который можно завернуть в газету и бросить в мусорный ящик, во всяком случае «замарашка, чумазая замухрышка», которую заставляют вымыться, как грязное животное, невзирая на ее протесты. Вымытая и одетая Элиза становится не человеком, а интересным подопытным пред­метом, на котором можно производить научный экспе­римент. За три месяца Хиггинс сделал из Элизы графиню, он выиграл свое пари, как выражается Пикеринг, ему это стоило большого напряжения. То, что Элиза сама участвует в этом эксперименте и как человек в высшей степени была связана обязательством, до его сознания — как, впрочем, также и до сознания Пикеринга — не доходит вплоть до наступления открытого конфликта, который образует драматическую кульминацию пьесы. К своему большому удивлению, Хиггинс должен в заключение констатировать, что между ним и Пикерингом, с одной стороны, и Элизой — с другой, возникли человеческие отношения, которые не имеют больше ничего общего с отношениями ученых к своим объектам и которые нельзя больше игнорировать, а можно разрешить лишь с болью в душе. «Отвлекаясь от лингвистики, следует прежде все­го отметить, что «Пигмалион» был веселой, блестящей комедией, последний акт которой содержал элемент истинной драмы: маленькая цветочница хорошо справилась со своей ролью знатной дамы и больше уже не нужна — ей остается вернуться на улицу или выйти замуж за одного из трех героев».

Зритель понимает, что Элиза сделалась леди не благодаря тому, что ее научили одеваться и говорить как леди, а благодаря тому, что она вступила в человеческие отношения с леди и джентльменами в их среде.

В то время как вся пьеса бесчисленными деталями внушает, что различие между леди и цветочницей заключается в их поведении, в тексте утверждается нечто прямо противоположное: «Леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат».

Эти слова принадлежат Элизе. По ее мнению, заслуга в превращении ее в леди принадлежит Пикерингу, а не Хиггинсу. Хиггинс ее лишь дрессировал, учил правильной речи и т.д. Это способности, которые можно легко приобрести и без посторонней помощи. Вежливое обращение Пикеринга произ­вело те внутренние перемены, которые отличают цветоч­ницу от леди. Очевидно, утверждение Элизы, что только манера обращения с человеком определяет его суть, не является основой проблематики пьесы. Если бы обхождение с человеком было решающим фактором, тогда Хиггинс должен был бы всех встречающихся ему дам делать цветочницами, а Пикеринг всех встречающихся ему цветочниц-дамами.

То, что оба они не наделены такой волшебной силой, совершенно очевидно. Хиггинс не проявляет чувства такта, присущего Пикерингу, ни по отношению к матери, ни по отношению к миссис и мисс Эйнсфорд Хилл, не вызывая этим в их характерах маломальских изменений. Пикеринг в первом и втором актах обращается с цветочницей Элизой с не слишком изысканной вежливостью. С другой стороны, в пьесе ясно показывается, что одно лишь поведение также не определяет сути. Если бы только поведение было решающим фактором, тогда Хиггинс уже давно перестал бы быть джентльменом. Но никто серьезно не оспаривает его почетное звание джентльмена. Хиггинс также не перестает быть джентльменом оттого, что бестактно ведет себя с Элизой, как и Элиза не может превратиться в леди лишь благодаря достойному леди поведению. Тезис Элизы, что лишь обращение с человеком является решающим фактором, и антитезис, что поведение человека является определяющим для существа личности, ясно опровергаются пьесой.

Поучительность пьесы заключается в синтезе — определяющим для существа человека является его общественное отношение к другим людям. Но общественное отношение есть нечто большее, чем одностороннее поведение человека и одностороннее обращение с ним. Общественное отношение включает в себя две стороны: поведение и обращение. Элиза из цветочницы становится леди благодаря тому, что одновременно с ее поведением изменилось также и обращение с ней, которое она почувствовала в окружающем ее мире. То, что понимается под общественным отношением, отчетливо раскрывается лишь в конце пьесы и в ее кульминационном пункте. Элиза уясняет себе, что, несмотря на успешное завершение занятий по языку, несмотря на радикальное изменение среды, несмотря на постоянное и исключительное пребывание среди признанных джентльменов и леди, несмотря на образцовое обращение с ней со стороны джентльмена и несмотря на овладение ею самой всеми формами поведения, она не превратилась еще в настоящую леди, а стала лишь горничной, секретаршей или собеседницей двух джентльменов. Она делает попытку миновать эту судьбу путем бегства.

Когда Хиггинс просит ее вернуться обратно, завязывается дискуссия, раскрывающая смысл общественного отношения в принципе. Элиза считает, что она стоит перед выбором между возвращением на улицу и подчинением Хиггинсу. Это для нее символично: тогда ей всю жизнь придется подавать ему туфли. Случилось как раз то, от чего предостерегала миссис Хиггинс, обратив внимание своего сына и Пикеринга на то, что девушка, владеющая языком и манерами леди, еще не является по-настоящему леди, если у нее нет соответствующего дохода. Миссис Хиггинс с самого начала видела, что главную проблему превращения цветочницы в светскую даму можно решить лишь по завершении ее «перевоспитания».

Существенной принадлежностью «знатной дамы» является ее независимость, которую может гарантировать лишь доход, независимый от любого личного труда. Толкование концовки «Пигмалиона» очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического и эстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб в леди и джентльменов, подобно превращению Дулиттла, а превращение их в леди и джентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируется на их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости является воплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет со старым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение.

Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности — разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню. «Хочу похвастаться, что пьеса «Пигмалион» пользовалась величайшим успехом в Европе, Северной Америке и у нас. Ее поучительность настолько сильна и преднамеренна, что я с восторгом швыряю ее в лицо тем само­довольным мудрецам, которые, как попугаи, твердят, что искусство не должно быть дидактическим. Это подтверждает мое мнение, что искусство не может быть никаким иным», — писал Шоу. Автору приходилось бороться за правильную трактовку всех своих пьес, особенно комедий, и выступать против намеренно ложного истолкования их. В случае с «Пигмалионом» борьба концентрировалась вокруг вопроса, выйдет ли Элиза замуж за Хиггинса или за Фредди. Если Элизу выдают замуж за Хиггинса, то создается условное комедийное завершение и приемлемый конец: перевоспитание Элизы завершается в этом случае ее «обуржуазиванием».

Тот, кто выдает Элизу за неимущего Фредди, одновременно должен признать и этические и эстетические тезисы Шоу. Конечно, критики и театральный мир единодушно высказались за «буржуазное решение». Так что финал пьесы остается открытым. Похоже, что и сам драматург не знал, что же теперь ждать от преображенной Элизы…

Рассмотрим пьесу, которую создал Бернард Шоу ("Пигмалион"). Краткое содержание ее представлено в этой статье. Действие этой пьесы происходит в Лондоне. В основу ее был положен миф о Пигмалионе.

Краткое содержание начинается следующими событиями. Одним летним вечером идет сильный дождь. Прохожие, пытаясь от него спастись, бегут по направлению к Ковент-Гарденскому рынку, а также к портику собора св. Павла, под которым укрылось уже несколько человек, включая пожилую даму с дочерью, одетых в вечерние туалеты. Они ждут, когда сын дамы, Фредди, найдет такси и приедет сюда за ними. Все эти люди, кроме человека с записной книжкой, всматриваются с нетерпением в потоки дождя.

Фредди дает деньги цветочнице

Фредди появляется вдали. Он не нашел такси и бежит к портику. Однако по дороге Фредди налетает случайно на уличную цветочницу, которая торопится укрыться от дождя, и вышибает из рук девушки корзину с фиалками. Цветочница разражается бранью. Находящийся у портика человек что-то торопливо записывает в записную книжку. Девушка сокрушается о том, что ее фиалки пропали, и умоляет купить букетик стоящего здесь же полковника. Тот дает ей мелочь, чтобы отвязаться, однако цветов не берет. Один прохожий обращает внимание девушки, неумытой и неряшливо одетой цветочницы, на то, что человек с записной книжкой, вероятно, строчит донос на нее. Та начинает хныкать. Прохожий, однако, уверяет, что этот человек не из полиции, и всех присутствующих удивляет тем, что определяет с точностью происхождение каждого по произношению.

Дама, мать Фредди, отправляет своего сына обратно для того, чтобы тот нашел такси. Тем временем дождь прекращается, и она идет с дочерью на автобусную остановку.

Встреча Генри Хиггинса с полковником Пикерингом

Следующими событиями продолжает "Пигмалион". Краткое содержание встречи Хиггинса с Пикерингом представлено ниже.

Полковник интересуется который держит в руках записную книжку. Тот представляется Генри Хиггинсом и говорит, что является автором "Универсального алфавита Хиггинса". Сам же полковник оказывается создателем книги под названием "Разговорный санскрит". Его фамилия Пикеринг. Этот человек жил долгое время в Индии, а в Лондон приехал специально для того, чтобы познакомиться с Хиггинсом. Тому также хотелось уже давно познакомиться с полковником. Эти двое собираются отправиться к полковнику в отель ужинать.

Цветочница получает "большое состояние"

Но тут цветочница начинает снова просить купить у нее цветы. Хиггинс ей в корзину бросает горсть монет и уходит вместе с полковником. Девушка замечает, что она владеет теперь, по ее меркам, большим состоянием. Когда Фредди прибывает с пойманным им, наконец, такси, она садится в эту машину и уезжает, с шумом хлопнув дверцей.

Элиза приходит к профессору Хиггинсу

Вы читаете описание сюжета произведения, которое создал Джордж Бернард Шоу ("Пигмалион"). Краткое содержание - это лишь попытка выделить основные события пьесы.

Хиггинс на следующее утро демонстрирует полковнику у себя дома свою фонографическую аппаратуру. Неожиданно его экономка, миссис Пирс, докладывает Хиггинсу о том, что с профессором желает переговорить какая-то очень простая девушка. Появляется вчерашняя цветочница. Девушка представляется ему как и говорит, что хочет взять уроки фонетики у профессора, так как она не может с ее произношением устроиться на работу. Элиза услышала накануне, что Хиггинс дает эти уроки. Она уверена, что он согласится с радостью отработать деньги, которые бросил вчера, не глядя, в ее корзину.

Пари, заключенное Пикерингом и Хиггинсом

О таких суммах ему разговаривать, разумеется, смешно. Но Пикеринг предлагает пари Хиггинсу. Он его подбивает доказать, что может за считанные месяцы, как тот утверждал накануне, превратить в герцогиню уличную цветочницу. Хиггинс находит заманчивым. К тому же полковник готов, если тот выиграет, оплатить стоимость обучения Элизы. Девушку уводит миссис Пирс в ванную комнату для того, чтобы отмыть.

Встреча с отцом Элизы

Встречей Элизы с отцом продолжает свое произведение Б. Шоу ("Пигмалион"). Краткое содержание этого эпизода следующее. К Хиггинсу спустя некоторое время приходит отец Элизы. Это простой человек, мусорщик. Однако он поражает своим прирожденным красноречием профессора. Хиггинс просит у него позволения оставить у себя его дочь и за это дает ему 5 фунтов. Когда Элиза появляется в японском халате, уже вымытая, Дулиттл сначала не узнает ее.

Успех Элизы у миссис Хиггинс

Хиггинс через несколько месяцев приводит девушку в дом своей матери. Профессор хочет выяснить, можно ли уже вводить ее в У миссис Хиггинс в гостях находится Эйнсфорд Хилл с сыном и дочерью. Это те люди, с которыми стоял под портиком Хиггинс в тот день, когда увидел впервые Элизу. Однако они девушку не узнают. Сначала Элиза разговаривает и ведет себя как великосветская леди. Но затем она начинает говорить о своей жизни и при этом использует уличные выражения. Хиггинс пытается сделать вид, что это всего лишь новый светский жаргон, и сглаживает таким образом ситуацию. Девушка покидает собравшихся, оставляя при этом в полнейшем восторге Фредди.

Тот начинает после этой встречи слать Элизе письма на 10 страницах. Пикеринг и Хиггинс после ухода гостей наперебой рассказывают миссис Хиггинс, как они учат Элизу, вывозят ее на выставки, в оперу, одевают. Та находит, что они обращаются с этой девушкой как с куклой. Миссис Хиггинс согласна с миссис Пирс, считающей, что они не думают ни о чем.

Пари выигрывает Хиггинс

Оба экспериментатора еще спустя несколько месяцев вывозят на великосветский прием Элизу. Девушка имеет головокружительный успех. Все думают, что это герцогиня. Пари выигрывает Хиггинс.

Придя домой, профессор наслаждается тем, что наконец закончен эксперимент, от которого он уже немного подустал. Он разговаривает и ведет себя в обычной своей грубоватой манере, не обращая ни малейшего внимания на Элизу. Девушка выглядит грустной и уставшей, но все же она ослепительно красива. В Элизе начинает накапливаться раздражение.

Элиза убегает из дома

Не выдержав, девушка запускает в профессора его туфлями. Она хочет умереть. Девушка не знает, как ей жить, что будет с ней дальше. Ведь она превратилась в совершенно другого человека. Хиггинс говорит, что все образуется. Однако Элизе удается его задеть. Она выводит профессора из равновесия и этим хоть немного мстит за себя.

Ночью девушка убегает из дома. Утром Пикеринг и Хиггинс теряют голову, заметив, что Элиза пропала. Они даже привлекают полицию к ее розыскам. Хиггинс без Элизы чувствует себя как без рук. Он не может найти свои вещи, не знает, какие дела у него назначены на день.

Новая жизнь мусорщика Дулиттла ("Пигмалион")

Миссис Хиггинс приезжает к своему сыну. Затем докладывают Хигинсу и о приходе отца девушки. Тот очень изменился и выглядит словно зажиточный буржуа. Дулиттл набрасывается в негодовании на Хиггинса за то, что ему пришлось по его вине сменить привычный образ жизни и стать намного менее свободным человеком. Выяснилось, что несколько месяцев назад Хиггинс написал одному миллионеру в Америку, который основал по всему миру филиалы Лиги моральных реформ. Он сообщил в письме, что простой мусорщик, Дулиттл, сейчас наиболее оригинальный моралист в Англии. Американец умер, а перед своей смертью завещал этому мусорщику пай в своем тресте, при условии, что тот будет читать в его Лиге моральных реформ до 6 лекций в год. Дулиттл сокрушается, что ему приходится даже жениться на той, с кем он прожил уже несколько лет без регистрации отношений, поскольку теперь он должен выглядеть почтенным буржуа. По мнению миссис Хиггинс, отец сможет наконец позаботиться о своей дочери как следует. Однако Хиггинс не хочет и слышать о том, чтобы вернуть Элизу Дулиттлу.

Возвращение Элизы

Данная пьеса является аллюзией (иронической) на античный миф "Пигмалион и Галатея". Краткое содержание дальнейших событий следующее. Миссис Хиггинс сообщает, что ей известно, где находится девушка. Та согласна вернуться при условии, если Хиггинс у нее попросит прощения. Тот не соглашается ни в какую пойти на это. Появляется Элиза. Девушка выражает благодарность Пикерингу за то, что тот вел себя с ней как с благородной дамой. Ведь именно он помог измениться Элизе, которой приходилось жить в доме невоспитанного, неряшливого и грубого Хиггинса. Профессор поражен. Девушка добавляет, что если Хиггинс продолжит давить на нее, она отправится к коллеге Хиггинса, профессору Непину и будет у того ассистенткой. Элиза грозит сообщить Непину обо всех сделанных Хиггинсом открытиях. Профессор находит, что ее поведение теперь даже достойнее и лучше, чем то, когда девушка приносила ему туфли и следила за его вещами. Хиггинс уверен, что они смогут теперь жить вместе как "три дружных старых холостяка".

Опишем заключительные события произведения "Пигмалион". Краткое содержание пьесы было представлено отправляется на свадьбу своего отца. Она, судя по всему, останется все же жить в доме Хиггинса, так как успела привязаться к нему, а он к ней. И у них все пойдет по-прежнему.

Так заканчивается интересующее нас произведение, которое создал Бернард Шоу ("Пигмалион"). Краткое содержание дает представление об основных событиях этой всемирно известной пьесы. Она состоит из пяти актов. В 1913 году создал Бернард Шоу "Пигмалион". Краткое содержание ее можно узнать также, посмотрев одну из многочисленных постановок. Существует и мюзикл по ее мотивам ("Моя прекрасная леди").

За основу пьесы была взята история, главные герои которой - Пигмалион и Галатея (миф). Краткое содержание этой истории, однако, было существенно переделано. В своей Галатее профессор Хиггинс не видит человека. Он не заботится о том, что с ней станет после того, как девушка превратится в "герцогиню". Однако поначалу отнесшаяся с симпатией к своему создателю Элиза знает себе цену. В книге Куна "Легенды и мифы Древней Греции" можно прочесть историю "Пигмалион и Галатея". Миф, краткое содержание которого был взят за основу интересующей нас пьесы, поможет лучше понять произведение Б. Шоу.